Лидия Петровна села в кресло Лисянского. Вот же сколько задов это кресло перевидело: великий Кочерыжкин, адвокат Кукуш, махинатор и литератор Пеструшкин. Теперь вот и она опустилась в него, интересно прибавится ли от этого сидения ума?
- Возьмём Кочерыжкина, - пустилась в воспоминания Лидия Петровна. – Пожалуй, он был лучшим руководителем, с большим литературным опытом. Вот кто многому коллег научил, но на язык был остёр, как многие талантливые люди. Кто ещё мог так заморочить голову любому, всего одной лишь фразочкой на старославянском: «Не бейся челом о сруб светлицы возхохотамше под лавкою, писанию, да толмачеству, борзо учись». Кукуш заменивший Кочерыжкина был совсем иного пошиба. За гусьперовцев взялся рьяно и хитро, многие тогда по-быстрому лишились денежных знаков в погоне за несуществующими медальками и корочками, коих так и не увидели. Пеструшкин обошёл всех, прикинувшись ласковым телёнком, собрал деньжат поболе Кукуша, после чего исчез с радаров. Лисянского еле уговорили сесть в королевское кресло, теперь, не сбежал бы. Помощников ему выделили, в том числе и Лидию Петровну.
Раздумья прервал резкий звонок стационарного, старинного, кнопочного телефона.
- Алло! Что вы кричите? Лисянского нет. Приедете отрывать голову? Так сатирический сборник не я составляла, а Меньшова, вот ей и отрывайте, впрочем, и ей не надо, кому она без головы нужна. Да успокойтесь, вы! Так… Так… Понятно. В ваши стихи вставили чужое четверостишие. Оно отлично вписалось в тему? Так это же замечательно! Можно сказать помогли вашему творчеству, добавили изюминку. Вам не нравится слово мухи? Мухи ерунда, у Коноплянского, вообще, неприличное слово на три буквы оставили в тексте. Какое слово? Нет, не «мир», на букву «х», а всё потому, что он настоял, чтобы его публикацию оставили в авторской редакции. А вы мне про мух рассказываете. Мухи-оплеухи? Ну так в рифму же! Не морочьте мне голову. Вчера Светикова закатила истерику, что ей не ту фотографию вставили в сборник, видите ли, она ночь не спала, плакала до утра. Теперь вы со своими оплеухами. Технический сбой. До свидания.
Лидия Петровна вынула из сумочки носовой платочек и только успела отереть взмокший лоб, как раздался следующий звонок.
- Алло! Пеструшкин написал в Америку Доне Трампу о притеснении русских писателей? Эту новость все давно знают. Доня Трамп грозится отключить России интернет. Нам всё равно на каком глазу у Трампа тюбитейка.
Украина обвинила Россию в краже унитазов с украинских катеров? Ещё и двадцати пар использованных трусов? Васильков! Прекратите словоблудие. Поменьше смотрите телевизор! Не занимайте линию - работы полно, - бросила трубку Лидия Петровна.
- Когда же он придёт? – волновалась Лидия Петровна. – Профессор физики, как и многие профессора, рассеян и везде опаздывает. Лекциями занят, впрочем, как сказал мировая величина Роберт Ратбун: «Лекция – процесс, в ходе которого записи профессора преобразуются в записи студентов, не проходя через чей-либо мозг…», остальные гусьперовцы уже давно разобрали свои экземпляры юмористического сборника, а этот всё витает в облаках.
Часа через полтора, дверь редакции скрипнула, приоткрылась, в неё просунулась улыбающаяся голова профессора.
- Привет Лидии Петровне, восседающей на Олимпе.
- На каком Олимпе? – икнула Лидия Петровна, поправляя непослушную светлую чёлку, сползающую на глаза.
- Как на каком! – протиснулся в дверь профессор. – Вы же сидите в кресле главного редактора! Вот вам и Олимп.
- Вы бы Павел Иванович чуть пораньше пришли. Мне уже пора собираться домой. Вы на лекциях были?
- На лекциях я был, но потом мне нужно было заехать в гараж, и чтобы разгрузить голову, я решил не доезжать до редакции одну остановку метро, пройтись прогуляться. Студенты, знаете ли, тяжёлые люди. У меня, кстати, самая слабая группа в университете. Они же оболтусы рассказывают мне же мои же лекции, только в гоблинском переводе. У некоторых и вовсе мозг отсутствует. А вы знаете, ведь хорошая память, отлично замещает мозг, и многие этим пользуются, пересказать могут, а выводы сделать – нет.
- Возьмите свои сборники, - прервала его тираду Лидия Петровна, - Наюморили вы, конечно, знатно. Мне особенно про верблюдов понравилось. Распишитесь в получении. Пойдёмте на выход. – Быстро натянула пальто и шапку Лидия Петровна.
- Ну что же вы так торопитесь? – расплылся в широкой улыбке профессор. – Дайте-ка я за вами поухаживаю. Снимайте пальто, я вам его подам. – Стянул красное пальтишко с плеч Людмилы Петровны. – Продевайте ручки по новой. – Приобнял Лидию Петровну.
- Пойдемте-ка на улицу, - мягко вывернулась Лидия Петровна, чувствуя, что этим дело не закончится. Как в воду смотрела. Павел Иванович тут же схватил её под локоток и притянул к своему объёмному боку.
Привык студенток щупать, - мысленно пожурила его действия Лидия Петровна, но виду не подала.
- Однако, вы горячий пирожок, многоуважаемый Павел Иванович. У вас есть жена? – с интересом пригляделась к профессорскому профилю Лидия Петровна.
- У меня есть кот, - ответил профессор. – Он мне заменяет жену. С женой мы разошлись несколько лет назад. Она сказала, что я очень рассеянный. Она не понимала, что рассеянность – это высшая степень сосредоточения. К тому же я подолгу задерживаюсь на работе. Жизнь в университете тяжёлая, как в песенке про поросят.
- Что за песенка такая? – поинтересовалась Лидия Петровна, думая про себя, что вот сейчас они уже спустятся в метро и расстанутся, поедут каждый в свою сторону. Профессор словно подслушал её мысли.
- А вам в какую сторону в метро? На радиальную или на кольцо?
- Мне на кольцо! – твёрдо ответила Лидия Петровна.
- И мне тоже, - тут же нашёлся профессор, прижимая её к себе ещё крепче. – Слушайте песенку. Сам сочинил, - зашептал, наклонившись к её уху профессор. – Жили-были три поросёнка: Ниф-ниф, Наф-Наф и Зав-Каф.
- Мне выходить на следующей остановке, - попыталась вырваться из лап профессора Лидия Петровна.
- А я вас до дома провожу, крабьей хваткой держал красное пальтишко профессор. – И даже смогу сотворить чудо, побуду сегодня для вас стариком Хотабычем. Вы одна?
- Нет. Я с причудами, - огрызнулась Лидия Петровна. – Уважаемый старик Хватабыч. Не до чудес мне. У вас жены нет, а у меня муж ужин ждёт.
- Ну тогда давайте поцелуемся на прощание, - притянул к себе голову Лидии Петровны профессор, впиваясь губами в её губы.
Такого напора Лидия Петровна не ожидала, думая про себя: «Профессор профи в поцелуях. Младые девы поддерживают Хватабыча в хорошей форме».
Пассажиры метро хихикали, показывая друг другу пальцами на двух пожилых людей, слившихся в жарком поцелуе, при этом старушка явно задыхалась, то ли от счастья, то ли ей воздуха не хватало.
Вечером Лидия Петровна позвонила Лисянскому.
- Целуйтесь сами со своими профессорами!
Лисянский не мог удержаться от хохота.
- А как вы думали, Лидия Петровна, легко ли работать с нашей интеллигенцией? Не переживайте. Леонид Ильич Брежнев со всеми целовался ради коммунистической партии, а вы ради общего дела. Мы любим вас, в каком бы положении вы не находились. Книжки отдали, вот и славно, а остальное считайте небольшим приключением. Ну не изнасиловал же вас в офисе многоуважаемый Павел Иванович, лишь, оказал знаки внимания привлекательной женщине.
- Всё ясно, мне тоже нужно быть непредсказуемой, как огурец с горькой попкой.
- Браво! В этом и состоит творчество: впитывай, играй роль, записывай. Всех благ. Постарайтесь продержаться ещё пару дней – у вас хорошо получается.
Лидия Петровна отключила мобильный телефон.
- Ничего-ничего. На каждого Шрека, найдётся своя Фиона.
