Пася Римская, была не только поэтессой, она имела высшее образование психолога, окончила курсы повышения квалификации по психоанализу и довольно успешно работала в этой области в одной из городских больниц, но там мало платили. Будучи дамой весомой, волевой, с зычным голосом и крепкими руками, она могла взять на абордаж кого угодно. В любое начатое дело она вгрызалась с яростью бультерьера и если делала захват, оторвать её уже было невозможно. Пася ударилась в психоанализ. Помотавшись по разным тренингам, она поднакопила опыта, познакомилась с нужными людьми и решила организовать собственные курсы. Поскольку она баловалась и стишками тоже, она быстро познакомилась с Саввой, который и сам был склонен к мистике и стихоплетству.
Савва сильно поругался с женой Санькой, жил на съёмной квартире и времени у него теперь образовалось много. По ночам он строчил пачками стихи и разговаривал с Пасей по телефону и, в конце концов, они придумали новый проект. Как психолог со стажем Пася объяснила Савве, что с Санькой они помирятся, они созданы друг для друга, просто для этого нужно время, а пока…можно подзаработать деньжат, тем более что на концерты к Савве ломилось огромное количество поэтов и начинающих музыкантов. Да что там говорить. Пася, сама блестяще выступала в роли певицы, и попробовал бы кто–нибудь рискнуть, сказать ей что-нибудь против этого. Савва сам не один раз был зажат её крепкими ручками и одним из первых оценил её талант. Пася, хорошо помнила, как он извивался в петле своего галстука, и знала, что он не забудет этого урока. Она уже давно задвинула авторитетом Олёну Вездессущую, Альфреда Нетудыхту, Арлена Колотушкина и других псевдомузыкантов. Лишь к Яхонту у Паси были почти что материнские чувства. Ей очень нравился его голос, тонкий силуэт с гитарой, длинные волосы, спадающие ниже плеч. Он напоминал ей принца её мечты, но был слишком молод и годился ей в сыновья.
Совместный проект назывался «Арт интроверты и экстраверты в поэзии и музыке». В один из дней в клубе, где проходил очередной концерт, появилось объявление.
«Дорогие поэты и музыканты. Приглашаем вас посетить пятичасовой тренинг арт-поэзии и арт-пения. Показательный концерт. В перерывах беседы с психологами, психоаналитиками и психофизиологами. Каждому участнику надо прочесть или пропеть что-то своё. Поэтам и авторам-исполнителям, которые выступали под руководством Саввы кастинг проходить не надо, так как я и он уже слышали их. Участники тренинга получат удостоверение и право на участие в арт-концертах. С собой иметь паспорт, копию паспорта, тетрадь, ручку, маленькое зеркало, акриловые краски, кисточку и альбом для рисования - это для небольшого катарсиса во время тренинга. Недорого. Вход каждому участнику пять тысяч рублей».
Поэты и музыканты столпились у объявления. Кто-то читал его, молча, кто-то шевелил губами. Олёна Вездессущая смотрела на объявление и губы её дрожали, она заранее боялась кастинга, но ещё больше её мучила цена. К тому же она не совсем понимала, что такое катарсис? И нужен ли он ей? Арлен Колотушкин, тоже прочитал про акварельные краски, катарсис и пять тысяч, крякнул, вытер тыльной стороной ладони покрасневшую, вспотевшую шею и тихо матюгнулся:
- Охименгуеваю…
Яхонт проплыл мимо всех, он участвовал в показательном концерте бесплатно, как приглашённый. Эсмеральда Крутихвост не собиралась идти на тренинг, она собиралась блеснуть собой, узрев, что у объявления собралась большая толпа состоящая преимущественно из мужчин. Она поправила шляпу с перьями, поддёрнула и без того короткую юбку ещё чуть выше, выставила вперёд грудь, подтянув живот и врезалась в толпу творческих мужичков:
- Что мы тут читаем?
Первым этого безобразия не вынес поэт Пидорич Петро Несторович. От возмущения он заговорил стихами.
Я от этого просто балдею!
В жизни всё повторяется снова.
Был Остап-Ибрагим Бендер-бея,
Стала Римская фон Арт-Пасёна.
Толпа застыла, пытаясь оценить эпиграмму, а к толпе присоединился подошедший к началу концерта гитарист, он же врач в миру Дуст Кайманов. Петро краем глаза посмотрел на него. Стотридцатикилограммовый Дуст мог быть достойным оппонентом для Паси. Быстро прочитав бумажку, прилепленную к стене розовым скотчем, тот задорно хохотнул:
- Как сказал Остап Бендер: «У нас тут конечно не Париж, но милости просим к нашему шалашу!» Не переживайте Петро Несторович, давайте ей, что–нибудь отрежем. Я ж всё-таки хирург со стажем.
Пася наблюдавшая из приоткрытой двери гримёрки, как народ отнесется к её объявлению, содрогнулась и затаилась:
- Дуст. Ты покойник, - прошипела она.
Петро Несторович же узрев поддержку в лице Дуста Кайманова, хмыкнул, подкрутил усы, прищурил серые пытливые глаза и, взмахнув серебряной шевелюрой длинных, по лопатки волос изрёк:
- Как Вы думаете, милейший Дуст, как много сторонников арт-искусства соберёт этот идейный борец за денежные знаки?
- Кого Вы имеете в виду Савву или Пасю? – уточнил Дуст.
- Пасю, конечно же, - ответил Нестор, - Савва в одиночку на такие подвиги не способен, у него сейчас подавленная воля, вот Пася и воспользовалась моментом. Собирается вылепить из него образ Кисы Воробьянинова. Бедный Савва. Скорее бы они помирились с женой.
- Савва, вовсе не бедный, - вмешалась в мужскую беседу Эсмеральда. Ей был симпатичен Дуст. Она уже видела, как хорошо она будет смотреться рядом с ним. Он огромный, почти двухметровый брюнет в чёрной кожаной куртке, как сейчас. С двенадцатиструнной гитарой в руках и рядом она, хрупкая блондинка в черной шляпе с перьями, в маленьком черном платье и тоже с гитарой. Потрясающий дуэт. Ей надо было, во что бы то ни стало обратить на себя внимание Дуста, и она пошла в атаку:
- А я пойду на тренинг. Возьму краски, кисти, гитару…
Балаган в коридоре прервал Савва, прибывший на концерт:
- Господа, пора идти в зал. Начало концерта через пять минут. Тренинг мы обсудим отдельно, после концерта.
